Лашкендар-ныха

Святилище (Аныха) Лашкендар-ныха

Абхазия, окрестности города Ткуарчал, гора Лашкендар (посёлок Хухун у подножия горы)

Посмотреть место в Google Планета Земля

Посмотреть место в Яндекс.Карты

Смотрите также материал о раннесредневековом храме Лашкендар, вероятно, отражающем в дошедших до нас необычных барельефах (фрески в храме не сохранились до нашего времени) сочетание традиционного и христианского мировоззрений абхазов, связь традиционного мировоззрения с другими культурами региона, а возможно и общие древние истоки этих культур. Храм был построен на месте святилища (аныха) Лашкендар-ныха. Его, вероятно, построили в раннем средневековье абхазские (а не византийские) мастера (предположение, связанное с отдалённостью и труднодоступностью места, где храм расположен). С тех пор Лашкендар-ныха ассоциируется с храмом Лашкендар Перейти к материалу

Житель города Ткуарчал Станислав Гварамия проводит моление о благе, обращаясь к Лашкендар-ныха перед горой Лашкендар на правом берегу реки Аалдзга (Галидзга), на специальном месте для молений, жертвоприношений и ритуальных застолий, рядом с пацхой (традиционным абхазским строением, где готовят еду, в данном случае - ритуальную) посмотреть место в Google Планета Земля, посмотреть место в Яндекс.Карты. В молении принимают участие Соня и Коля Черняк. Май 2019 г.

Станислав Гварамия - светлый человек, обладающий непосредственным ощущением Бога (у абхазов - Анцва (произносится со слегка свистящим звуком средним между "ц" и "ч"), ощущением мира, выходящим за рамки обычной сенсорики, сын известного в Ткуарчале старожила и ясновидца Кемшиша (Кемшьиша). Он не является жрецом, но люди время от времени обращаются к нему с просьбой провести моление, считая, что моление, исходящее от Станислава, будет действенным.

Жрец (аныха-паю) святилища Лашкендар-ныха Шалико Харчлаа (один из старейших жителей города Ткуарчал) рассказывает семейное предание о том, как пастухом и прохожим была обнаружена сила этого места, и почему над входом в храм Лашкендар изображены две собаки. Ткуарчал. Май 2019 г.

Когда-то на этом месте (на месте Лашкендар-ныха) пастух (из рода Харчлаа) пас скот (пастух стоял со скотом). Его сопровождали две собаки. Мимо проходил человек. Собаки на него набросились с остервенением. Пастух попытался отогнать собак, но безуспешно. Тогда пастух закричал: "чтоб вы околели (застыли)!" И собаки умерли на месте (застыли, превратились в камень).

Очевидно, идея предания заключается в том, что в результате этого происшествия была обнаружена сила этого места: проклятие в отношении собак тут же исполнилось и они погибли (застыли).

Стенограмма текста на абхазском языке и подстрочный перевод (заранее прошу извенения за возможны ошибки, т.к. автор сайта набирал текст, не владея абхазским языком по рукописной (причём в виде не совсем разборчивой для меня скорописи) стенограмме и подстрочнику, любезно составленными в сентябре 2019 г. по моей просьбе жительницей города Очамчира Оксаной Садзба).

Текст набран при помощи абхазской виртуальной клавиатуры на сайте Электронной библиотеки Абхазского Государственного Университета (перейти в соответствующий раздел сайта)

Лашькиндар дгылан ахьча. Ахьча дгылан арахә дрыцын. Харчлаа дгылан. Ари анкья акәын са сабахаану. Ауаҩы дааит алақәа дыркит. Ҩ-лак ыҟан. Дыркит, дыркит алақәа иҕәҕәаны дыркит. Аҧшәма дааиуан цыг цыг цу иҳәеит шәкычикааит шәкычикааит аҧсышәала ихәан шәкычикааит. И Лашькиндар ахьӡиҵеит.

(На) Лашкендаре стоял пастух. Пастух стоял, скот был с ними. (Пастух из рода) Харчлаа стоял. Это давно было, я при этом не был. Человек пришёл, собаки (его) поймали. Две собаки были. Поймали, поймали, сильно поймали. Хозяин подошёл, «цыг, цыг, цу (междометия)» - сказал, «(чтоб вы) околели (застыли), (чтоб вы) околели (застыли)!» - по-абхазски сказал, «(чтоб вы) околели (застыли)»! И Лашкендаром назвал.

Напомню, что смысл предания заключается в объяснении изображения двух собак в виде рельефа на архитравном камне над западным входом в зал храма Лашкендар (перейти к материалу о храме Лашкендар). Две собаки, как бы застыли в камне от окрика ("проклятия") хозяина. Таким образом впервые проявилась сила этого места, в частности, действенность проклятий, призносимых здесь, что имеет важное значение в традиционных абхазских верованиях и социальных отношениях.

Некоторые слова из текста (Краткий русско-абхазский абхазско-русский словарь. Составители: к. филол. н. Владимир Арушанович Касландзия, к. филол. н. Борис Георгиевич Джонуа. Сухум, 2011г.)

а́-рахә сущ. собир. -қәа 1. скот, скотина

ари́ 1. это (этот, эта)

а́нкьа нареч. раньше, в старину

а-уаҩы́ сущ. человек

а-ла́ сущ. -қәа зоол. собака, пёс

ҩ- именной префикс, выражающий число «два»

иҕәҕәаны´ нареч. сильно

а́-ҧшәма сущ. -цәа 1. хозяин, владелец.

иҳә´еит гл. сказать

а–хьӡҵара гл. (и́хьӡырҵеит) назвать, называть кого-л. каким-л. именем

Это (рассказанное Шалико Харчлаа) или подобное предание о Лашкендар-ныха было некогда известно в селах, расположенных в достаточно широком радиусе от Лашкендар-ныха. Дуся (Евдокия) Шинкуба (1929 года рождения) родом из села Тхина (посмотреть место в Google Планета Земля, посмотреть место в Яндекс.Карты) припомнила, что в молодости слышала о том, что в этом месте собаки были убиты молнией и что с этим связано название Лашкендар, однако подробностей не запомнила. Она посетовала, что молодёжь в её время не очень интересовалась такими вещами.

Фрагмент беседы с Дусей Шинкуба. Село Варча (Уарча) (посмотреть место в Google Планета Земля, посмотреть место в Яндекс.Карты). Май 2019 г.

Дуся Шинкуба также рассказала, что человек, совершающий моление, обращаясь к Лашкендар-ныха, должен быть близок к Богу (Анцва) душой (его душа должна быть искренней перед Богом (Анцва). Такой человек не должен быть отягощён пороками, например, употреблением наркотиков. Порочный неискренний человек вызовет гнев Всевышнего, который проявится в виде грома и молнии.

Дуся Шинкуба подробно рассказала нам предание, о котором припоминали по рассказам своих родителей, бабушек и дедушек многие люди старшего поколения. Оно касается представления абхазов о переходе человека после смерти в потусторонний мир через некий мост под которым находится "ад" (горит пламя, кипит вода). Это представление также связано с темой собаки и с мостом в потусторонний мир (мост Чинвад), упомянутом в древнеиранском сборнике священных текстов Авесте (подробно об этом читайте в материале "Лашкендар" перейти к материалу). Над западным входом в храм Лашкендар как раз изображены две собаки, которые, по версии автора сайта, могут выступать в роли превратников при вступлении человека в потусторонний мир (в данном случае мир духа, находящийся в храме, в противоположность материальному миру, находящимуся за пределами храма), расположенный на западе, в стороне захода солнца, захода материальной жизни.

Дуся Шинкуба рассказала, что кошка (убитая человеком) смазывает мост в потусторонний мир жиром, чтобы человек (убивший её) поскользнулся и упал в "ад", пытаясь преодолеть мост после смерти. Поэтому человек, убивший кошку, должен убить и собаку, которая этот жир слижет языком и поможет человеку успешно пройти по мосту в потусторонний мир. Другие пожилые люди, рассказывали нам, что кошки вообще стараются навредить любому умершему человеку, смазывая мост в потустронний мир жиром, чтобы человек с него упал в "ад". А собака слизывает этот жир языком помогая челоеку преодолеть этот мост.

Интересно, что с этой точки зрения может быть рассмотрена и легенда о храме Лашкендар, записанная абхазским советским историком и этнографом Вианором Панджовичем Пачулиа в 1957 г. от Кита Аршба в селе Акваска Очамчирского района. В ней рассказывается о легендарном воине и охотнике, которого дивы (злые духи, термин иранского происхождения) сбросили в глубокое ущелье, а его верные собаки выручили его. Возможно, в этой легенде в простонародной форме отражены древние представления о борьбе за душу человека, которую силы зла пытаются сбросить (с моста Чинвад) в ад, а легендарные собаки помогают подняться ей наверх к царству Добра.

Текст варианта легенды о храме Лашкендар, записанной советским абхазским историком и этнографом к.и.н. Вианором Панджовичем Пачулиа в 1957 г. от Кита Аршба в селе Акваска Очамчирского района (комментарии В.П. Пачулиа): Лашкендар – собачий храм (Вианор Панджович Пачулиа. Падение Анакопии (Легенды Кавказского Причерноморья). Сухум, 2009. Стр.135-136.):

Давным-давно жили, говорят, в Абхазии люди-великаны. Был среди них один храбрый воин и смелый охотник. Никого на свете не боялся, даже над лесными дивами смеялся. Ходил он по лесам со своими верными псами, настигал туров на горных кручах, ни перед кем не сворачивал с дороги, ни перед кем не склонял головы. Обидно стало дивам, и решили они наказать гордеца-великана. Как-то ночью дождались они, пока великан, утомленный охотой, уснул, а псы его, почуяв зверя, бросились за ним в погоню в горы. Подкрались к великану дивы и накинули на него шелковую сеть. Опутали его шелковыми веревками, выкололи глаза и сбросили в глубокое ущелье.

Вернулись с охоты верные псы и увидели, что хозяина дома нет. Они кинулись искать его и вскоре нашли его лежащим бездыханным в ущелье.

Бросились псы за подмогой к крестьянам. Рычали, лаяли, тащили за собой. Пришли крестьяне к ущелью и с трудом вытащили тело великана из пропасти. Тут псы разгрызли шелковые путы и принялись зализывать хозяину раны. Четыре дня и четыре ночи не отходили от него верные псы. На пятый день вернулось к нему зрение. А на шестой день встал он на ноги и воздал хвалу верности своим славным псам – воздвиг в их честь храм на горе Лашкендар. С тех пор чтут абхазы собаку, лучшего их друга, сторожа стад и жилищ.

Вариант легенды записан в 1957 г. от Кита Аршба в селе Акваска Очамчирского района.

Комментарии В.П. Пачулиа: Абхазы еще в языческие времена наряду с другими божествами почитали божество Алашкентыр (ала – «собака», кентыр – «бог»). Ему посвящались специальные капища, приносились соответствующие жертвы. Лашкендар и Алашкентыр означают одно и то же понятие – «божество собаки».

***

Для того, чтобы понять духовно-мистическое значение Лашкендара как одного из семи главных святилищ Абхазии (аныха) предлагаю ознакомиться с выдержками из из книги Александра Борисовича Крылова «Религия и традиции абхазов (по материалам полевых исследований 1994-2000 гг.)», Институт Востоковедения Российской академии наук. Москва, 2001, Глава 2. Традиционная религия абхазов, § 1. Религиозная ситуация в непризнанном государстве, § 2. Представления, нормы и каноны традиционной религии абхазов, § 3. Особенности положения традиционной религии абхазов после распада СССР (Источник: Абхазская интернет-библиотека (Апсуа интернет-библиотека) перейти к источнику)

Крылов Александр Борисович в 1981 г. окончил Восточный факультет Ленинградского Государственного Университета. В 1987 г. защитил кандидатскую диссертацию по теме: «Сепаратистские движения и национальная политика правительства Эфиопии».
В 1994-2000 гг. проводил полевые исследования и руководил несколькими научными проектами по изучению Кавказа. В 2000 г. защитил докторскую диссертацию по теме: «Религия и традиции абхазов (по материалам полевых исследований 1994-2000 гг.).
Работал в Институте востоковедения РАН (1984-2002), Российском институте стратегических исследований (2002-2004), с 2005 г. - ведущий научный сотрудник Центра проблем развития и модернизации Института мировой экономики и международных отношений РАН. С 1987 г. член Всесоюзной ассоциации востоковедов Академии наук СССР. С 1991 г. член Французского общества эфиопских исследований. В 2010 г. избран президентом Научного общества кавказоведов.

Абхазия оберегается и защищается семью святилищами-аныхами, совокупность которых называется “быжныха” (“семь святилищ”). К настоящему времени возобновлена деятельность пяти из них, это - Дыдрыпш-ныха, Лашкендар-ныха, Лдзаа-ныха, Лых-ныха и Ылыр-ныха. Шестое святилище Инал-Куба находится в горной долине Псху, населенной ныне русскими. Местные русские называют Инал-куба “святой горой”, считают, что там запрещено охотиться и еще помнят о том, как абхазы приходили в это место и совершали там жертвоприношения. Причем, по воспоминаниям старожилов, абхазы приносили в жертву одного барана, а второго - отпускали на волю (к большому удовольствию знавших об этом обычае местных жителей).

По поводу имени и расположения седьмого святилища у наших абхазских собеседников не было единого мнения. Заур Чичба [жрец святилища Дыдрыпш-ныха] и некоторые из опрошенных назвали таковым Бытху - древнее святилище убыхов. Другие считали, что седьмым святилищем является Псху-ныха (однако большинство считало что Инал-куба и Псху-ныха - это одно и то же). Гораздо реже в качестве седьмого святилища назывались Аергъ-Лапыр-ныха, Напра-ныха, Геч-ныха и Капба-ныха.

[Примечание автора сайта: В некоторых источниках упоминается также ныне не действующая аныха, находящейся на горе Адагуа (на русских картах – «Сахарная голова») в окрестностях посёлка Цабал, расположенного в стороне Кодорского ущелья («Моление рода Джопуа в селе Члоу», Аркадий Иванович Джопуа, Сакральное пространство в современной культуре абхазов и адыгов. Материалы Круглого стола. Майкоп, 20 сентября 2013 г. / Редактор-составитель А.Н. Соколова. Майкоп: изд-во «Магарин О.Г.», 2013. – 104 с., в интернете опубликовано на сайте «Научного Общества Кавказоведов» перейти к материалу (Аркадий Иванович Джопуа - кандидат исторических наук, директор национального музея Республики Абхазия)].

В научной литературе наиболее распространенным является мнение, что изначальной аныхой была Инал-куба (см.: 29, с.98-99).

Входящие в число “быжныха” ныне действующие Дыдрыпш-ныха, Лдзаа-ныха и Лых-ныха - находятся в Бзыбской Абхазии, Лашкендар-ныха и Ылыр-ныха - в Абжуйской. Семь главных святилищ являются “братьями” и “сестрами”. С общением родственных аных между собой связываются различные явления в атмосфере (полеты по небу огненных шаров и т.п.). Считается, что при помощи атмосферных явлений аныхи могут показывать людям свое отношение к происходящему.

Жрецами семи главных абхазских святилищ могут служить только представители определенных абхазских жреческих фамилий: Гочуа (Лдзаа-ныха), Харчлаа (Лашкендар-ныха) […первоначально жрецом возобновленного святилища Лашкендар стал один из представителей фамилии Аршба…], Чичба (Дыдрыпш-ныха), Шакрыл (Лых-ныха) и Шинкуба (Ылыр-ныха). Жрецами некоторых почитаемых, но не входящих в число “быжныха” святилищ, также могут быть только представители определенных фамилий. Например, жрецом святилища Аергь-Лапыр-ныха является самый старший по возрасту мужчина в фамилии Цымцба (в этой фамилии считается, что он как бы автоматически обладает всеми необходимыми для этой должности моральными качествами: по словам нынешнего жреца, “среди цымцбовцев нет недостойных”).

По устной традиции, в прежние времена в Абхазии существовал совет жрецов. [Совет жрецов возобновлён. Общие молебны на благо всей Абхазии ежегодно проходят рядом с одним из действующих главных абхазских святилищ по очереди. На эти молебны приезжает президент Абхазии и другие руководители]...

Жрец обозначается по-абхазски словом “аныха паю” (в переводе “сыновья святилища” [Сходный термин имеется у хевсуров, у которых “члены родовой общины считались сынами (пули) своего общинного божества”. См.: 233, с.16.]. Множественное число этого слова было объяснено З. Чичба тем, что в каждом из святилищ сменилось много поколений жрецов, но одновременно жрецом мог быть только один человек. Однако некоторые исторические источники противоречат этому и указывают, что в конце XIX - начале ХХ вв. в святилище Дыдрыпш было несколько жрецов одновременно (155).

Как возврат к прежнему порядку можно рассматривать факт назначения в конце 1998 г. двух мужчин из фамилии Чичба “заместителями” жреца, который, как и его семья, оказался слишком перегруженным своими обязанностями. “Заместители” получили право проводить определенные церемонии (пока только очистительные моления), но не в самом святилище, а на участках рядом со своими домами в селе Ачандара. При этом Заур Чичба непременно присутствует на проводимых “заместителями” молениях и, в случае необходимости, оказывает им свою помощь.

Действия “заместителей” жреца (один из них является сыном прежнего жреца святилища Конача Чичба) полностью повторяют ритуалы и церемонии, совершаемые самим Зауром Чичба. Однако пока лишь немногие из приходивших к жрецу людей соглашались на проведение церемонии не самим жрецом, а его “заместителями”.

... святилище Дыдрыпш оставалось единственным из семи главных абхазских святилищ, которое продолжало функционировать непрерывно в течение всего советского периода. ...излагаемые... сведения о традиционной религии абхазов даются в основном со слов нынешнего жреца этого святилища Заура Чичба.

У абхазов один Бог – Анцэа, он является Богом-Творцом и создателем всего мира. Этого единого верховного Бога почитают последователи всех мировых религий, но только каждый по-своему. У Бога имеются апаимбары - “ангелы, высшие существа, слуги и представители Бога на Земле”, которые докладывают Богу обо всем происходящем. Наиболее почитаемым среди апаимбаров является Дыдрыпш.

Употреблявшиеся в прошлом и ныне пишущими по-русски авторами (в том числе абхазами) наименования Анцэа и Анцва весьма приблизительно передают сложное сочетание звуков в середине слова. Эти бытующие ныне наименования настолько мало соответствуют своему оригиналу, что практически все наши абхазские собеседники поначалу просто не понимали о чем идет речь. Наиболее близким своему оригиналу было бы “Анча” или “Анчуа”.

В литературе слово “апаимбар” часто переводится так “пророк”. Действительно, скорее всего оно происходит от слова “пайгамбар” - в переводе с фарси “несущий послание” (от Аллаха) - т.е. от одного из имен пророка Мохаммеда. Здесь мы имеем наглядный пример заимствования традиционной религией чуждого ей термина при полной утрате этим термином своего первоначального значения. Ныне слово “апаимбар” переводится абхазскими жрецами исключительно как “ангел”. Другое значение этого слова - “старший человек”, пользующийся авторитетом у “младших” родственников и знакомых.

Каждый из апаимбаров занят своим делом: они наблюдают за домом, очагом, скотом, горами и морем. Людей же создают и определяют их судьбу “ашачща” (“ашацва”) - создатели и боги судьбы (дословно - “те, кто раздают, делят”). Когда человек рождается, ашачща “делят: какое кому счастье, кто сколько лет проживет”. Некоторые из опрошенных считали, что время от времени ашачща прилетают к дому новорожденного в виде голубей, они могут прилетать к отдыхающему у дороги путнику, которого предупреждают об изменении его судьбы и т.п. Ашачща, как и апаимбары, обо всем докладывают Богу.

Слово происходит от абхазского “ашара” - дележка.

Абхазия - это земля, избранная Богом за ее красоту. Когда Бог раздавал разным народам землю, он хотел оставить ее для себя, но отдал абхазам. Среди абхазов повсеместно распространена легенда о том, как прародитель их народа опоздал к назначенному времени “раздачи земель”. Он объяснил Богу свое опоздание тем, что не мог отлучиться из дома, так как принимал гостя. В награду абхазу за гостеприимство Бог и отдал ему свою землю...

Подобная милость и богоизбранность абхазов, по мнению жреца З. Чичба, объяснялась не только гостеприимством их прародителей, но и тем, что в древности они отличались от других народов своим поведением и нравственностью: их женщины и девушки “волосы не резали”, не носили коротких юбок и т.п. Увидев это, “Бог отдал Абхазию абхазам, хотя это была его земля. Бог всегда с нами, хотя мы его и не видим”.

Все события мировой истории определяются Богом. Он наказывает народы когда “обижен на них за дурное поведение” и отсюда проистекают все беды народов. Так что, как подчеркнул жрец, в постигающих мир бедах виноваты не правители, а те люди, за грехи которых народы наказываются Богом.

Главные святилища-аныхи покровительствуют всем более мелким - “аныхырта”, но не общаются с ними. Аныхырта - это не святилище, где имеются жрецы и регулярно проводятся моления, а просто “чистое место для моления”. Чаще всего такая аныхырта используется раз в году для проведения поселкового моления о даровании дождя и урожая (ацу-ныха), которое проводится не жрецом, а простым “молельщиком” из числа местных жителей.

Ш.Д. Инал-ипа переводит слово аныхырта как “алтарь”. См.: 99, с 530.

Хотя молельщик может исполнять свои функции пожизненно, они не закреплены за определенными фамилиями. К тому же, для назначения молельщиком совсем не обязательно быть “кристально чистым” человеком, что является совершенно непременным качеством для абхазского жреца. К примеру, на посещенной нами в 1998 г. в одном из сел Гудаутского района ацу-ныхе, молельщиком был не слишком уважаемый в селе человек, известный своим пристрастием к застольям с обильными возлияниями и получивший за это у односельчан красноречивое прозвище “тамада”.

По словам жреца Заура Чичба, аныхырта имеются в каждом селе и они ошибочно рассматривались разными авторами (скорее всего со слов местных жителей) как аныхи. Действительно, для большинства опрошенных нами абхазов различия между аныха и аныхырта не были четкими: многие из опрошенных нами людей называло аныхами не только семь главных святилищ, но и ажиры, фамильные места молений и т.п. К тому же, в некоторых из святилищ, отнесенных Зауром Чичба к категории аныхырта, имеются собственные жрецы, принадлежащие к определенным фамилиям и считающие их именно аныхами (например, жрецами Аергь-Лапыр-ныха являются Цымцба).

В настоящее время проводимые в святилищах ритуалы значительно упростились. Повсеместно распространенной стала практика, когда люди проводят моления не в самом святилище, а поблизости от него - в более удобно расположенных местах. Так, согласно описаниям ХIХ в., тогда моления проводились на вершине горы Дыдрыпш, затем они были перенесены к ее подножию. К настоящему времени церемония у подножия горы также стала проводиться весьма редко. Как вспоминает З. Чичба, в прошлом, когда жрецами были Конач и Володя Чичба, чичбовцы всегда поднимались к святилищу для совершения своего ежегодного моления. За время же жречества Заура (с 1992 г.) это было сделано только два раза, в остальных случаях данное моление совершалось на участке жреца, или у кого-либо из чичбовцев.

Появились случаи объединения разных по своему содержанию молений. В мае 1999 г. с согласия старейшин фамилии жрец объединил церемонию ацу-ныха и ежегодное фамильное моление Чичба, которые были проведены одновременно в святилище Малый Дыдрыпш (к Большому же чичбовцы вопреки обычаю тогда не поднимались). В отличие от обычной ацу-ныхи, когда расходы ложатся на все фамилии, принимающие участие в церемонии, в данном случае их взяла на себя фамилия Чичба, представители же других проживающих по-соседству фамилий рассматривались как их “гости”.

В святилище Аергь-Лапыр-ныха упрощение ритуала дошло до того, что ежегодное моление жреческой фамилии Цымцба перестало быть общим и совершается отдельно в доме у каждого из ее представителей. Ежегодное моление в святилище Лдзаа теперь проводится в окрестном лесу, а не на его территории, где людям негде укрыться от летней жары.

Собеседники объясняли упрощение церемонии и перенос проведения молений с территории святилищ в другие места многими причинами: когда-то людей застал дождь и они были вынуждены принести жертву на полпути к святилищу; когда-то по дороге в гору умерла беременная женщина, либо из-за начавшихся преждевременных родов погиб ее ребенок и т.п. Хотя обращение к высшим силам с рядового места моления (аныхырта) является допустимым и не воспринимается как какое-либо нарушение обряда, многие собеседники указывали, что все же предпочтительнее проводить церемонию на территории самой аныхи, так как “там она будет иметь бóльшую силу”.

В случае, если обращение к Богу принесло свои результаты, аныхырта может получить широкую известность. В этом отношении показательна история Ахба-ныхи, которую рассказал нам в селе Ачандара семидесятипятилетний В. Ахба. По его словам, “очень давно, еще до махаджирства, у одного из Ахба похитили скот. Подозреваемый в преступлении отказывался признавать свою вину. Старики решили выяснить истину и отправили его с соприсягателями в святилище Дыдрыпш для принесения там очистительной присяги.

Все долго шли в гору. Наконец старик Ахба остановил людей возле стоявшего у дороги засохшего дерева. Он сказал, что идти к святилищу слишком далеко и достаточно будет того, чтобы подозреваемый встал у дерева и сказал: “если я виноват, пускай я стану как это засохшее дерево”. Подозреваемый и его соприсягатели так и сделали. Через какое-то время этот человек умер, исчез весь его род и теперь уже “никто не помнит даже их фамилии”. Хотя, по словам В. Ахба, “после этого ахбовцы не совершали на этом месте собственных молений, а ходили к Дыдрыпшу, так как все ему подчиняется”, на Ахба-ныху как на свое святилище указали некоторые из проанкетированных нами в 1997 г. представителей этой фамилии.

Важную роль в традиционной религии абхазов играет принцип внутренней и внешней “чистоты”. Жрецы, которые рассматриваются как посредники в общении между Богом и людьми, не могут назначать никакого вознаграждения за свою деятельность. Тем не менее, судя по многочисленным свидетельствам различных авторов, в прошлом абхазские жрецы получали весьма немалую плату за свои услуги. Это подтвердил и нынешний жрец святилища Аергь-Лапыр-ныха Золотинска Цымцба из села Бармыш, по словам которого, еще в советское время жрец Цымцба брал 50 рублей за снятие проклятия и в т.п. случаях.

В настоящее время все опрошенные нами жрецы сходятся во мнении, что они не могут назначать оплаты за свою деятельность, так как это несовместимо с их ролью посредников в общении людей с Богом и было бы грехом. Однако если люди по собственному решению подносят жрецу деньги или другие подарки в знак своей благодарности, это считается вполне допустимым.

Абхазские жрецы обязательно должны соответствовать характеристике человека “кристальной” чистоты...

Принцип “чистоты” постоянно присутствует во время традиционного абхазского моления, люди должны приходить чистыми и празднично одетыми, перед его началом жрец или молельщик умывает лицо и руки, иногда полощет рот. За ними то же делают все присутствующие. В жертву может быть принесено только “чистое” животное: оно должно быть без изъянов, упитанное, здоровое, холощеное (либо молодое и не случавшееся).

Чаще всего в жертву приносится молодой бычок, реже - козел, в некоторых случаях - баран, петух и т.п. Согласно объяснению Заура Чичба, жертвенное животное должно быть мужского пола потому, что Бог и Дыдрыпш - мужчины. Хотя в принципе допускается, что в качестве жертвы может быть принесено животное женского пола, при этом обязательно “чистое” - то есть не случавшееся (например, коза), подобное не практикуется.

Скорее всего, в прежние времена абхазские жрецы совершали моления в белой одежде: по воспоминаниям жрецов святилищ Дыдрыпш и Лдзаа, именно так поступали их предшественники. В настоящее время жрец может быть в одежде любого цвета, однако она должна быть непременно чистой и тщательно отутюженной. Во время моления жрец непременно расстегивает ворот своей рубахи и снимает пояс.

Сходная практика бытовала у осетинских жрецов. Как отмечает Л.А. Чибиров, осетинскому жрецу при совершении службы не следовало иметь при себе кинжала – основного элемента одежды, подчеркивавшего мужское достоинство. “Кроме того, он облачался в белую одежду, также более характерную для женщин и в бязевый (а не обыкновенный) бешмет (причем без пояса)” (223, с.185)... вероятно, что практика снятия жрецами пояса (на котором в прежние времена непременно находился кинжал), а также развязывание головного убора ахтырпа с набрасыванием его концов на плечи и расстегивание воротника одежды, была призвана символизировать максимальную открытость и чистоту помыслов людей перед Богом. Подобная чистота вряд ли может быть у людей вооруженных (в этом плане показательно, что выражение средневековых летописцев “препоясать чресла” имело значение “начать войну”).

Принцип “чистоты” в традиционной религии абхазов практически полностью совпадает и с аналогичным принципом у древних греков. Как отмечал В.В. Латышев, “при совершении жертвоприношений соблюдались разные условия, которые везде и для всех считались одинаково обязательными и не допускавшими исключений. К их числу прежде всего относится чистота, считавшаяся безусловно необходимою для всякого религиозного акта. Требовалась как внешняя чистота, т.е. чистота одежды и тела, в особенности рук, так и внутренняя, нравственная, которая по крайней мере людям развитым казалась столь же, если не более, необходимою, как и внешняя. Боги не принимали даже богатых даров от грешника, обращавшегося к ним с нечистой совестью, тогда как незначительная жертва человека благочестивого и справедливого считалась богоугодною” (157, с.82).

Важное символическое значение в традиционной религии абхазов принадлежит огню, дереву и камням. При ритуале проклятия в святилище Дыдрыпш используются горящие свечи, которые ставятся на лежащую у корней дерева небольшую кучку камней и прислоняются к стволу дерева. Так же поступают осетины во время моления в находящемся близ Пицунды святилище Ирон дзуар (ниша из тесанных камней имеет там совсем недавнее происхождение).

В начале века аналогичный обычай описывал у сванов российский исследователь Кавказа А.М. Дирр: “Отправляясь на охоту, охотник берет воск, араку и немного муки, дойдя до места, назначенного для принесения жертвы, он печет лепешки, зажигает свечу, приложив ее к дереву или к камню, затем кладет на камень зажженные уголья и на них бросает кусочки воска, берет в руки лепешку и араку и, смотря на восток, молится и просит бога, в особенности, покровительницу дичи Дал, чтобы она послала ему добычу” (цит. по: 29, с.36).

В настоящее время древний смысл многих религиозных ритуалов оказался скрытым для участников церемоний, в том числе для современных абхазских жрецов. Они продолжают совершаться потому, что такова традиция.

Традиционное моление абхазов обязательно включает в себя жертвоприношение и общее ритуальное застолье, как бы приобщающее их к Богу. Оно состоит из нескольких особых “чистых” ритуальных блюд: вареное мясо, абыста (крутая кукурузная каша, более известная под своим молдавским названием “мамалыга”), соль, аджика (иногда ее не подают) [и некоторые другие блюда, которые могут отличаться в разных аныха – примечание автора сайта] и “чистое” (приготовленное без сахара) вино.

В настоящее время после совершения жертвоприношения чаще всего пища готовится тут же, рядом с местом моления. Но иногда, например, во время обряда проклятия в святилище, она готовится заранее - в доме самого просителя. В этом случае угощение состоит из других блюд: отваренного мяса петушков, пирога с сыром, чачи (или водки). Проклинающий, то есть человек, который пострадал от какого-то преступления, не несет при совершении обряда почти никаких материальных затрат. Во время же очистительных молений, когда люди отмаливают собственные грехи (или грехи своих предков) подобные затраты весьма значительны.

Проклятия в абхазских святилищах совершаются довольно редко [у нашей команды сложилось впечатление, что не так уж редко – примечание автора сайта]. Считается, что если произнести его без достаточных оснований - то гнев Бога может обратиться на самого проклинающего, его семью и род, так что большинство абхазов предпочитают не искушать судьбы. К тому же зачастую узнавшие о намеченном проклятии преступники стремятся его избежать, признаются в содеянном и возмещают потерпевшим понесенный теми ущерб.

В проведении одних и тех же молений наблюдаются большие различия. Например, ацу-ныха может проводиться в двух основных вариантах. В первом случае она является фамильной, в ней принимают участие исключительно мужчины и мальчики-подростки, на стол подаются только вино, мясо, абыста и соль. Именно так до сих пор проводит ацу-ныху фамилия Айба, причем многочисленные айбовцы съезжаются в свое родное село Отхара со всей Абхазии. Хотя в данном случае в церемонии принимают участие и приглашенные айбовцами в качестве “гостей” мужчины из других проживающих ныне в селе фамилий, их совсем немного.

Во втором варианте ацу-ныха проводится поселком с участием всех живущих по соседству фамилий, в ней наряду с мужчинами принимают участие женщины и дети, вместе с ритуальными блюдами на стол подаются выпечка, сладости, фрукты и т.п. Однако иногда и поселковая ацу-ныха проводится только мужчинами: по свидетельству З. Цымцба, в поселке, где проживает его фамилия (ныне входящем в село Бармыш), в ацу-ныхе участвуют мужчины из числа всех проживающих там фамилий. Однако подобная практика чисто мужских ацу-ных, похоже, становится все более редкой. Довольно часто люди принимают участие и в фамильных, и в поселковых ацу-ныхах.

Женщины и дети стали допускаться на поселковые ацу-ныхи относительно недавно и происходило это постепенно. В конце XIX в. вопреки существовавшему прежде порядку они начали присутствовать на этой церемонии, однако в то время женщинам и детям не разрешалось участвовать в ритуальном застолье, они уходили сразу после моления (80, с.65). В советское время, когда многие действовавшие до этого запреты были смягчены или отменены вовсе, женщины и дети стали все чаще принимать участие не только в самом молении, но и в ритуальном пиршестве. О том, какие проблемы возникали в связи с данным женщинам разрешением присутствовать на церемонии, наглядно свидетельствует история, рассказанная нам летом 1998 г. на ацу-ныхе в селе Бармыш.

Вскоре после того, как женщин данного села стали пускать на ацу-ныху, две из них поскандалили. Одна требовала, чтобы ей в тарелку положили те блинчики, которые она сама приготовила и принесла к общему застолью. Другая ответила, что ее блинчики нисколько не хуже. Первая от такого сравнения оскорбилась и между ними началась шумная перебранка.

После столь недостойного поведения двух скандалисток женщины поселка вновь перестали допускаться на ацу-ныху. Они были прощены лишь через несколько лет, когда все вместе попросили о прощении, а виновницы скандала приползли на коленях на очередную ацу-ныху и обратились к мужчинам со следующими словами раскаяния: “мы глупые, неразумные женщины больше никогда не будем вести себя недостойно” (Р. Барцыц, село Бармыш).

Данный анекдотичный случай настолько запомнился местным жителям, что стал для них (подобно большому снегу, выпавшему зимой 1911-1912 гг.) точкой отсчета при описании тех или иных событий в селе: “Помнишь, когда женщины поругались ... ”.

Согласно традиционной религии абхазов, моральная чистота и искренность в общении с высшими силами являются совершенно обязательными. По словам жреца святилища Лдзаа Ф. Гочуа, к нему часто приходят за помощью люди, которые просят отмолить свой грех не называя его и не рассказывая об обстоятельствах дела, либо не хотят признавать своей вины и утверждают, что не знают ее ни за собой, ни за своими предками. В этом случае жрец не может провести очистительного моления с целью снять наложенное проклятие и наказание высших сил: “не зная сути проблемы нельзя подниматься к святилищу. Даже если грех совершили предки, надо покаяться и отмолить конкретный грех” (Ф. Гочуа, село Лдзаа).

Учитывая это, люди, стремящиеся снять наказание со своего рода, но избежать при этом нежелательной для себя огласки, иногда идут на хитрость. Они могут попросить жреца отмолить не тот грех, за который несут наказание, а какой-то другой, незначительный, либо совершенный в давние времена их предками. Другим способом избежать огласки является принесение искупительной жертвы у сухого или старого дерева (Ф. Гочуа уточнил, что это должен быть дуб), либо в своем фамильном святилище (ажире и т.п.) - там, где “сказанных слов не услышат чужие уши”. Однако, как подчеркнули наши собеседники, подобные хитрости в общении людей с высшими силами приводят к тому, что искупительная жертва остается безрезультатной.

По единодушному мнению всех опрошенных нами жрецов искреннее раскаяние людей в содеянных ими самими (либо их предками) неблаговидных поступках, является обязательным условием очистительного моления. В противном случае оно окажется бесполезным, так как не приведет к очищению от греха и снятию проклятия. В реальности картина оказалась не столь однозначной: если судить по посещенным нами в святилище Дыдрыпш очистительным молениям, во время церемонии жрец всегда просит о прощении всех без исключения грехов пришедшей фамилии. Однако тут нет противоречия: ведь жрец - только посредник в общении людей с Богом и апаимбарами, он излагает просьбу обратившихся к нему людей, решение же об их прощении принимается не им самим, а теми силами, к которым он обращается.

В своей повседневной жизни абхазы продолжают сохранять устойчивый календарный цикл традиционной обрядности. Поэтому традиционная религия присутствует в жизни людей постоянно и с самого раннего детства. Во время семейного моления на ажире 13 января каждого года, на родовых и фамильных сходах, старейшина-молельщик обращается к Богу с просьбой отвести беды, болезни и прочие напасти от всех своих родственников, о том, чтобы род продолжался, размножался и благоденствовал. После того, как каждый из членов семьи по очереди повторит эту молитву, отведает по кусочку печени и сердца жертвенного животного и выпьет стакан священного “чистого” вина, начинается общее застолье.

Весной и в начале лета проводятся моления о благоденствии и урожае, которые могут совершаться как в виде ацу-ныхи (поселковой или фамильной), так и в виде фамильного моления у ритуального кувшина ахапьщща. В отличие от ацу-ныхи, последнее имеет ныне определенную дату и совершается в следующее воскресенье после православной Пасхи (в Абхазии этот день называют “женской” Пасхой [Скорее всего, это название объясняется тем, что на молениях, проводимых у священного кувшина в день Пасхи, женщины не допускаются до сих пор (см. гл. 3, § 3).]).

Наряду со своей основной задачей - защитой Абхазии от внешних врагов, абхазские аныхи выполняют важную функцию в регулировании социальных отношений внутри абхазского этноса. В прошлом при помощи святилища решались конфликты между отдельными людьми, родами и фамилиями, а также между представителями разных слоев феодального общества. Наглядный пример урегулирования конфликта между крестьянами и дворянином путем принесения присяги в святилище приводит Ш.Д. Инал-ипа (99, с.510-511).

В настоящее время аныхи остаются местом очистительной присяги для людей, подозреваемых в совершении преступления, к их помощи могут обратиться пострадавшие с просьбой покарать обидчиков, либо, если те неизвестны, указать на виновных. Опираясь на авторитет святилища, обвиняемые могут не только доказать собственную невиновность, но и спасти свой род от кровной мести. Например, в случае, если совершивший убийство утверждает, что его действия не были преднамеренными и все получилось случайно. Родственники же погибшего настаивают на том, что убийца действовал преднамеренно и его род должен понести наказание.

В данном случае чтобы выяснить истину и избежать кровной мести конфликтующие могут обратиться к жрецу. В святилище подозреваемый, сопровождаемый поручителями из числа друзей и родственников, вслед за жрецом произносит клятву: “Я убил его случайно, если же я сказал неправду и убил его преднамеренно, пусть я не уйду отсюда”. Как правило, это убеждает пострадавшую семью в том, что убийство было неумышленным и позволяет урегулировать конфликт без дальнейшего пролития крови.

Считается, что кара аныхи может принимать самые разные формы в зависимости от обстоятельств дела. Виновный и его род могут быть наказаны через десять и даже через сто лет, так что у преступника есть время одуматься, прийти и сознаться в своей вине. Если же он продолжает упорствовать и не желает раскаиваться, то в результате всевозможных бед и напастей, посылаемых сверхъестественными силами, может погибнуть не только он сам, но и вся его семья и даже весь род.

Подобный принцип коллективной ответственности рода за своего члена до сих пор продолжает оставаться одной из характерных черт традиционного абхазского права. Этот же принцип подтверждается в тексте приносимой в святилище клятвы. Подозреваемый в преступлении сначала заявляет о своей невиновности, а потом должен сказать следующую фразу: “если я виновен, пусть погибну я и моя семья”.

Данная в святилище клятва считается священной, ее не позволяется нарушать ни при каких обстоятельствах. Подобное нарушение считается величайшим грехом, кара за который падает на весь род клятвопреступника. У абхазов распространено убеждение, что после принесения ложной клятвы человек может погибнуть на месте, либо кара обрушивается на его близких.

Рассказывая о том, каким образом Бог может наказать виновного, жрец святилища Дыдрыпш особенно подчеркнул то обстоятельство, что первоначально кара может падать на самых достойных и чистых родственников преступника. Таким образом, если человек так и не признает своей вины, то он становится причиной гибели всей своей семьи, рода и фамилии, и лишь затем умирает сам. У абхазов довольно много подобного рода историй и преданий. Одно из них было записано Л.Х. Акаба и говорит о том, что божественные силы (в данном случае божество охоты Ажвейпшьаа) наказало Кубара Брандзба за его грех тем, что вымерла вся его семья и род, но сам он “дожил до глубокой старости и до того одряхлел, что уже все окружающие желали его смерти и даже он сам мечтал об этом” (29, с.29).

Таким образом, моральные страдания от сознания того, что он является причиной несчастий и гибели своих близких рассматриваются как более тяжкое наказание для человека, чем его собственная физическая смерть. Поэтому не случайно, что до сих пор у абхазов бытует следующее проклятие: “чтобы ты жил и все видел ... ”, то есть был живым свидетелем гибели своих родных и близких.

Искренняя вера местных крестьян в могущество аных, в сочетании со свойственной абхазам ответственностью за судьбы родственников, в большинстве случаев являются достаточной гарантией истинности приносимой присяги. Решиться на ложную клятву, судя по всему, могут лишь немногие. Страх перед могуществом, всеведением и всевидением Бога, апаимбаров и традиционных аных приводит к тому, что нередко люди, действительно совершившие те преступления, в которых их обвиняют, боятся приносить очистительную клятву в святилище и, чтобы избежать этого, признают свою вину. Показательно, что по единодушному убеждению наших абхазских собеседников, преступник без всяких колебаний может принести ложную клятву в церкви или мечети. Именно поэтому аныхи довольно часто становятся единственным средством предотвращения кровной мести, либо ее прекращения.

...Как говорили автору [А.Б. Крылову] жрецы святилищ Дыдрыпш и Лдзаа... к помощи сверхъестественных сил аных довольно часто прибегают работники милиции, прокуратуры и суда. В тех случаях, когда правоохранительные органы не в состоянии доказать вину подозреваемого, его посылают в святилище для принесения очистительной присяги. Если он поклянется там в своей невиновности, и то же сделают его соприсягатели из числа друзей и родственников, это считается достаточным основанием для того, чтобы снять обвинения.

***

Материалы экспедиции life-on-earth.ru

Май 2019 г.

Житель города Ткуарчал Станислав Гварамия показывает два дерева (граб и клён), произрастающих на правом берегу реки Аалдзга (Галидзга) напротив горы Лашкендар, у которых в прошлом проводили моления (прикрепляли к ним свечки), обращаясь к Лашкендар-ныха. В сторону Лашкендар-ныха бросали деньги или мелкие золотые предметы (например, кольца) в качестве пожертвований. Рядом с этими деревьями на камнях с хорошими основаниями также прикрепляли свечки для совершения проклятия. При этом говорили: "чтоб ты застыл, как этот камень!"

Теперь место молений, жертвоприношений и ритуальных застолий находится выше этих деревьев на поляне, огороженной невысоким деревянным забором. Там выстроена пацха (традиционное абхазское строение, где готовят еду, в данном случае - ритуальную) и навес для ритуальных застолий со столом и скамейками. Раньше застолья устраивались на земле (траве), ритуальную еду укладывали не в посуду, а на листья. В советское время через эту поляну провели канатную дорогу для транспортировки каменного угля из шахт в город Ткуарчал. Самой дороги уже нет, однако до сих пор сохранились бетонные основания опор, на которых крепилась дорога. Некоторые из этих оснований (находящиеся у забора, окружающего поляну) используют теперь (вместо камней; по аналогии с камнями) для прикрепления свечки во время проклятия, желая обидчику "остынуть как этот бетон". Неподалёку находится дерево (ольха), у которого снимают проклятия, совершая соответствующее моление, жертвоприношение и прикрепляя к дереву свечку. Обиженный должен при этом простить обидчика в содеянной им несправедливости (как бы "аннулировать" проклятие, которое распространяется и на семью обидчика), а обидчик искренне раскаяться в содеянном. Если обидчика уже нет в живых, то просить о прощении проклявшего должен ближайший родственник обидчика. Надо отметить, что при совершении проклятия проклянающий должен быть абсолютно уверен в виновности проклянаемого, в своей правоте, т.к. проклятие падёт именно на голову неправого и на его семью. Проклятие - вообще, очень опасное и неоднозначное для обеих сторон явление. В сельских районах Абхазии бытует убеждение, что, когда род обидчика вымрет, проклятие рикошетом перейдёт на род проклявшего. Так что, обычно, когда действие проклятия становится очевидным для обеих сторон, обе спорящие стороны, либо одна виновная сторона, стараются снять проклятие специальными обрядами, договориться об этом с проклявшим или уговорить жреца аныха-паю снять проклятие. Но и в том, и в другом случае, необходима полнейшая искренность при обращении к Аныха, к Анцва. Нам приходилось слышать рассказы даже о взаимном уничтожении целых семей (родов), члены которых не нашли в себе достаточной мудрости договориться и своевременно остановить действие проклятия.

Посмотреть место в Google Планета Земля Посмотреть место в Яндекс.Карты